Чтобы лучше понять причины начала войны в 1939 году между Польшей и Германией, и следовательно, Второй Мировой войны, недостаточно придерживаться широко распространенного мнения, что на миролюбивую и слабую маленькую Польшу напала злобная, жаждущая господства гитлеровская Германия.

Этот конфликт, который стоил многих миллионов жизней, начался не только с немецкого вторжения в Польшу 1 сентября 1939 года, как до сих пор утверждают сегодня многие историки, сильно упрощая причины конфликта. Начало конфликта также вызвано всеобщей польской мобилизацией 30 августа 1939 года, хотя мобилизация, по данным международного права, приравнивается к объявлению войны.

Немецко-польские отношения даже сегодня отравлены вековой, глубоко укоренившаяся ненавистью польской стороны. На протяжении веков поляков
учили с детства что немцы злые и жаждут войны. Ненависть в таких же масштабах по-прежнему пропагандируется сегодня в Польше против ее западной соседки, что в конечном счете ведет к шовинизму. В Польше, как и во всех странах, элиты используют средства для формирования общественных настроений. Традиционно эти элиты представляли собой польскую католическую церковь, писателей, интеллектуалов, политиков и прессу. Для более объективного понимания действий этих слоев, которые двигали Польшу все ближе к войне против Германии, чрезвычайно важно изучение роли этих сословий, которую они играли в прошлом. Довольно легко найти достаточное количество доказательств вышеописанным тезисам.

"Póki swiat swiatem, Polak Niemcowi nie bedzie bratem." Эту польскую пословицу, можно перевести как: "Пока будет существовать мир, поляк никогда не будет братом немцу." Хотя возраст этой пословицы сложно проследить точно, подобная позиция находит понимание и в 1989 году. Опрос, проведенный среди учащихся трех учебных заведений в Варшаве выявил, что только 4 из 135 четвероклассников [десятилеток!] заявили, что испытывают дружеские чувства по отношению к немецкому народу. Половина опрошенных считают, что немцы жестоки, злобны и кровожадны. Один из учащихся написал: "Немцы такие же как дикие животные. Такие люди даже не заслуживают существования. И теперь они хотят объединиться!" Год спустя, в 1990 году, тогдашний польский Премьер-министр Лех Валенса высказал свою позицию по отношению к своим немецким соседям, которая стала широко известна: "Я даже не стану корректировать свое заявление которое может сделать меня непопулярным в Германии: если немцы снова дестабилизируют Европу каким-либо образом, то раздел это не та мера к которой нужно будет прибегнуть, скорее страна должна быть стерта с карты, просто и эффективно. Восток и Запад имеют в своем распоряжении передовые технологии, необходимые для осуществления этой меры".

Подобные высказывания общественного деятеля, лауреата Нобелевской премии мира и президента Польши Леха Валенса отражают эмоции, которые являются распространенными в его стране. Например, польский лозунг в Литцманнштадте, в январе 1945 года: "Немцы Рейха пакуют чемоданы, этнические немцы покупают гробы!"

Много лет назад различия между Германией и Польшей обострились до точки невозврата, и несмотря на многочисленные дипломатические усилия немецкого правительства, направленные на разрядку все более опасной ситуации, эти усилия были отвергнуты Польшей. Шестого января 1939 года министр иностранных дел Германии фон Риббентроп встретился с министром иностранных дел Польши Юзефом Беком в Мюнхене, чтобы обсудить разногласия между двумя странами. Фон Риббентроп предложил следующее решение:

"Данциг присоединяется к Германии. Взамен Польше будут предоставлены экономические привилегии, а все ее экономические интересы в этом регионе будут сохранены. Германии будет предоставлен доступ к Восточной Пруссии посредством экстерриториального шоссе и железнодорожной линии.". Бек ответил: "Впервые я пессимистичен..." В частности, в вопросе о Данциге я не вижу никакой возможности сотрудничества".

Ведущую роль в формировании общественного мнения в Польше играла католическая церковь. В 1922 г. польский каноник Познани, прелат Кос зачитал отрывок из драмы Люцьяна Рыделя "Jency": "Где ступает немец, там земля кровоточит 100 лет. Где набирает воды, там колодцы загрязнены 100 лет. Где немец дышит, там чума бушует 100 лет. Где немец пожимает руки, там мир прекращается. Он обманывает сильного, он грабит и подчиняет слабого, и если есть путь, ведущий прямо на небеса, он бы не колеблясь свергнул бы самого Бога. И мы бы увидели как немцы украли солнце с неба".

Это не единичные высказывания. И еще одна польская пословица: "Zdechly Niemiec, zdechly pies, mala to roznica jest" - "сдох немец, сдохла собака, это небольшая разница" .

Вот текст польско-католической песни, которая была спета в 1848 году на панславянском съезде в Праге:

"Братья, возьмите ваши косы! Поспешим на войну!
Угнетения поляков закончились, мы больше не должны медлить.
Соберем свои полчища. Наш враг, немец, падет!

Всякий грех будет прощен, даже убийство,
Если оно способствует польской свободе повсюду.
Но проклятия и зло тому, кто смеет говорить хорошо о Германии.
Польша должна выжить. Папа и Бог обещают это.
Россия и Пруссия должны пасть. Выше польское знамя!
Так возрадуйтесь вы все, поляки, большие и маленькие!"

Не только эти "христианские" священники преуспевали в пропаганде, направленной на культивирование ненависти к немцам, в 1939 году некоторые из них также молились в своих церквях, "O wielk wojn ludów prosimy Cie, Panie" (Мы молимся тебе о великой войне народов, Господи!)"

Позже, когда их желание сбылось, они участвовали в нападениях на немецких солдат."...Кардинал Вышинский подтвердил тот факт, что во время войны не было ни одного польского священника, который не воевал бы против немцев с оружием в руках. Война длилась всего три недели, немецкая оккупация длилась несколько лет. Этим объясняется высокое количество священников-партизан, к которым присоединились даже епископы" .

Изучив более древнюю историю, можно обнаружить такие случаи "Архиепископ Гнезно на рубеже 13-го века имел привычку называть немцев собачьими головами. Он подверг критике епископа Бриксена, что он был бы превосходным проповедником, если бы он не был немецкой собачьей башкой".

Чтобы полностью понять значение этих и других высказываний, надо знать, что "собака" - это одно из худших оскорбительных выражений для поляков. Подобные выражения в адрес немцев были распространены в польской литературе и прессе. Доктор Курт Лак, родившийся в Познани, в своей работе "Mythos vom Deutschen in der polnischen Volksüberlieferung und Literatur" приводит множество примеров подобных выражений. В поэме Grażyna, которая изучается в польских школах, Мицкевич использует такие термины, как "psiarnia Krzyzakow" - собачья стая Тевтонских рыцарей. В рассказе "Nefzowie" Казимежа Пжервы-Тетмайера, немецкого промышленника польские рабочие называют "rudy pies" - рыжей собакой", и т.д.

Не трудно представить, что в конечном итоге такая пропаганда в литературе должна привести к созданию определенного отношения к немцам, которая также присутствовала и в польских СМИ. Они не стеснялись в выражениях, когда пришло время идти на войну против Германии. Они были идеальным инструментом для привития общественного мнения о том, что Польша была сильнее Германии во много раз, была способна разгромить Германию, победив ее за несколько дней. Это было характерно, например, для масляной живописи, которая показала маршала Рыдз-Смиглы, польского Верховного Главнокомандующего, въезжающего на лошади в Бранденбургские ворота в Берлине. Эта картина была найдена немецкими войсками в президентском дворце в Варшаве и даже не успела полностью высохнуть. Когда Вторая Мировая началась, немцы испытали на себе ненависть поляков в полной мере. Около 35 000 тысяч из них (немецкие власти утверждали о 58,000 тысячах убитых) были убиты, часто самыми жестокими способами. Курт Лак пишет на странице 271: "Поляки бросали дохлых собак в могилы убитых этнических немцев. Рядом с Нойштадтом в Западной Пруссии, поляки разрезали живот взятого в плен немецкого офицера, вырвали его внутренности и засунули внутрь мертвую собаку. Данное преступление достоверно задокументировано" . Немецкая мать, скорбящая о своих сыновьях, пишет 12 октября 1939 года: "Нашим любимым мальчикам пришлось умереть такой страшной смертью. Двенадцать человек лежали в яме, и все они были жестоко избиты до смерти. Глаза выколоты, черепа разбиты, выбитые зубы... У маленького Карла было отверстие в голове, вероятно, от ножа. Маленькому Паулю оторвали руки, и все это время они были еще живы. Сейчас они покоятся в братской могиле на 40 человек, наконец то освободившись от боли и ужаса..." Между 1919 и 1921 годом 400 000 тысяч этнических немцев покинули свои дома и бежали в Германию, спасая свои жизни.

В номере от 20 апреля 1929 года крупнейшей польской газеты Ilustrowany Kurjer Codzienny появились такие лозунги: "Выкинем немцев обратно за их естественные границы! Давайте избавимся от них за Одером!" "... вся Силезия и вся Померания были польскими до немецкого наступления!"

"Поглотить всю Восточную Пруссию и распространить наши западные границы до Одера и Нейсе являются нашими целями. Мы в силах этого достичь, и это великая миссия польского народа. Наша война против Германии заставит мир застыть в изумлении".

"Не будет мира в Европе, пока все польские земли не будут возвращены Польше, пока название "Пруссия" не станет давно забытым, не будет стерто с карты Европы, и пока немцы не переместят свою столицу Берлин дальше на запад" .

В октябре 1923 года Станислав Грабский, который позже стал министром образования и религии, объявил:

"(Немцы в Польше) достаточно умны, чтобы понимать, что в случае войны ни один враг на польской земле не уйдет живым. Фюрер далеко, а польские солдаты близко.."

"Мы готовы заключить пакт с дьяволом, если он поможет нам в битве против Германии. Слышите - против Германии, а не только против Гитлера. В предстоящей войне германская кровь прольется такими реками, какими вся мировая история никогда не видели прежде" .

"Решение Польши 30 августа 1939 года об общей мобилизации стало поворотным пунктом в истории Европы. Гитлера заставили вести войну в то время, когда он надеялся и дальше одерживать бескровные победы" .

Хайнц Сплиттгербер в своей книге "Unkenntnis oder Infamie?" цитирует польские источники, которые отражают атмосферу в Польше непосредственно перед началом военных действий началась. Седьмого августа 1939 года Ilustrowany Kurjer описывал, как польские войска пересекали территорию Германии с целью уничтожения военных объектов и похищения оружия и оборудования германского Вермахта. Большинство польских дипломатов и политиков понимали, что действия Польши рано или поздно приведут к войне. Министр иностранных дел Бек... "упорно преследовал кровожадный план ввергнуть Европу в новую великую войну, так как, вероятно, Польша в результате войны присоединит территории". Сплиттгербер описывает еще 14 случаев, в которых польские солдаты пересекали границу, разрушая дома, стреляя и убивая немецких фермеров и таможенных служащих. Одно из этих нападений: "29 августа: "Отделы полиции в Эльбинге, Кеслине и Бреслау, Главное таможенное управление в Бейтене и Гляйвице: польские солдаты вторглись на территорию германского Рейха, атаковали сотрудников немецкой таможни, разместили пулеметы на германской территории".

Не только Польша, но и ее союзник Великобритания (и Франция) причастны к началу войны. Хотя до сих пор широко распространено мнение, что премьер-министр Невилл Чемберлен 29 сентября 1938 года в Мюнхене честно пытался сохранить мир, необходимо учитывать, что его реальные цели были несколько иные. Всего лишь пять месяцев спустя, 22 февраля 1939 года он выпустил кота из мешка, сказав в Блэкберне: "... В течение последних двух дней мы обсудили процедуру наращивания вооружений. Цифры действительно выглядят ошеломляюще, возможно, даже до такой степени, что люди уже не в состоянии даже понять их.... Корабли, пушки, самолеты и боеприпасы сейчас выпускаются с наших верфей и заводов постоянно растущим потоком..."

Макс Клювер пишет: "значительное количество доказательств дает причины сомневаться в том, что Чемберлен действительно хотел мира. Например, беседа [после выступления Гитлера в Рейхстаге 28 апреля 1939 года] между главным советником Чемберлена Вильсоном и Вольтатом... когда Вольтат уходя еще раз подчеркнул его убежденность в том, что Гитлер не хочет войны, ответ Вильсона показал британские позиции по этому вопросу: - "Я сказал, что я не удивился, услышав его слова, поскольку я думаю, что Гитлер не сможет игнорировать огромный рост военной продукции и те приготовления, которые мы сделали в оборонительной и наступательной сферах, включая, например, очень большой рост наших ВВС"

Двадцать седьмого апреля 1939 года Англия мобилизовала свои вооруженные силы. Хайнц Сплиттгербер цитирует работу Дирка Бавендамма - Roosevelts Weg zum Krieg (Ullstein-Verlag, Berlin 1989, p. 593): "Поскольку Англия никогда еще не объявляла всеобщую воинскую повинность в мирное время, это практически равносильно объявлению войны Германии. С 1935 по 1939 год (до начала войны) ежегодные военные расходы Англии возросли более чем в пять раз".

В 1992 и 1993 годах, Макс Клювер, другой немецкий историк, провел пять недель в Государственном архиве в Лондоне, отыскивая документы, которые пятьдесят лет были скрыты от общественности. Он пишет в своей книге "Es war nicht Hitlers Krieg": "Насколько мало англичан беспокоил Данциг и якобы угроза польской независимости показано следующим сообщением, подготовленным для визита Бека 3 апреля 1939 года. В сообщении говорится: "Данциг - это искусственное образование, само существование которого является плохим поводом для войны. Но маловероятно, что немцы согласились бы на меньшее, чем полное решение Данцигского вопроса, за исключением существенных Quid pro quo (услуга за услугу), которые вряд ли могли бы стать гарантией нейтралитета Польши". Но такое развитие событий было бы невыгодным для Англии. "Это сотрясло бы моральное состояние Польши, увеличив бы их уязвимость перед Германией... Поэтому не следует предлагать, чтобы поляки отказались от своих прав в Данциге на том основании, что они не являются оправданными". Клювер делает вывод: "Итак, мы видим четко сформулированную позицию: в британских интересах вопрос Данцига не должен решаться и состояние мира не должно сохраняться тоже. Британские гарантии Польше укрепили их упрямство, когда речь шла о каком-либо решении вопроса Данцига» .

Американский профессор и экономист, доктор Бартон Клейн, писал в своей книге "Germany"s Economic Preparations for War": "Германия производила "масло", а также "пушки", причем гораздо больше масла и гораздо меньше пушек, чем было принято считать." Клейн продолжает: "Общее состояние германской военной экономики... не было направлено на масштабную войну, скорее являлась национальной экономикой, мобилизованных только для небольших, локально ограниченных войн, и которая только потом подверглась дальнейшей милитаризации после того, как война стала бесспорным фактом. Например, осенью 1939 года немецкие приготовления по обеспечению сталью, нефтью и другими важными сырьевыми материалами были совсем недостаточными для интенсивной войны с великими державами".

Уинстон Черчилль в выступлении перед Палатой общин 5-го октября 1938 года: "... не может быть дружбы между британской демократией и нацистской властью, властью, которая отвергает христианскую мораль, которая держит курс на варварское язычество, которое упивается духом агрессии и завоевания, который черпает силы в извращенном удовольствии от преследований, и использует, как мы видели, безжалостную жестокость убийственной силы".

Гитлер, конечно, понимал все это очень хорошо. В Саарбрюккене, 9 октября 1938 году он сказал: "...если г-н Дафф Купер или г-н Иден или господин Черчилль придут к власти в Англии вместо Чемберлена мы хорошо знаем, что их целью было бы немедленно начать новую мировую войну. Они даже не пытаются замаскировать свои намерения, фактически, они заявляют об этом открыто..."

Как мы знаем, британское правительство Чемберлена дало Польше гарантии, что Англия придет на помощь, если Польша будет атакована. Все произошло, как и планировалось: Англия объявила войну Германии 3 сентября 1939 года, а Советскому Союзу, который также напал на Польшу - нет. Это является доказательством того, что намерения Англии (и намерения Чемберлена) в первую очередь состояли в начале войны с Германией. Поляки были лишь марионетками. Некоторые из них тоже осознавали это. Например - Юлиус Лукасевич, польский посол в Париже 29 марта 1939 года сказал своему министру иностранных дел в Варшаве:

"Это по-детски наивно и несправедливо предлагать Польше, находящейся в таком положении, так портить отношения с таким сильным соседом как Германия и толкать мир к катастрофе войны, для того, чтобы потворствовать желаниям Чемберлена в ущерб нашей политике. Было бы еще более наивно считать, что польское правительство не поняло истинную цель этой политики и ее последствий."

Политолог Николай Малишевский представляет вниманию читателей исторический очерк о послевоенной исторической драме, ответственность за которую в Польше пытаются возложить на Россию.

С именем премьер-министра Польши Болеслава Берута связывают изгнание 5 млн немцев.

В современной Польше пытаются найти компромисс с немцами, изгнанными в послевоенное время с территории бывшей Восточной Германией. Причём ответственность за историческую драму пытаются возложить на СССР и его правопреемницу - Россию, которой отводят роль плательщика по чужим счетам. Оплатить польский долг немцам фактически предлагают ценой Калининградской области. Поэтому знать о том, как это было, просто необходимо, считает политолог Николай Малишевский, представляющий вниманию читателей «NewsBalt» исторический очерк.

В соответствии с указом премьер-министра временного правительства Польши Болеслава Берута от 5 февраля 1945 года под польское управление перешли немецкие земли к востоку от линии Одер-Нейсе. Этот акт стал явным притязанием на переустройство послевоенных границ Европы и послужил отправной точкой для изгнания примерно 5 млн немцев из самой Польши и доставшихся ей земель Восточной Германии.

Местное немецкое население, ожидая скорого прихода советских войск, двинулось на запад ещё зимой 1945 года, а польское, тем временем, приступило к массовому насилию по отношению к беженцам. Уже к весне целые польские деревни специализировались на грабежах бегущих немцев - мужчин убивали, женщин насиловали (Сумленный С. Изгнаны и убиты // Эксперт, 2008,N N 30, спец. вып.- с. 52-55).

В условиях краха Германии немцы фактически превратились в лиц без гражданства, беззащитных перед произволом местных польских властей, напоминавшим тот, что имел место при нацистах в отношении евреев. Составленная руководством польского Министерства общественной администрации «Памятная записка о правовом положении немцев на территории Республики Польша» предусматривала введение для немцев специальных отличительных знаков (повязок), ограничение их свободы передвижения, запрет на самовольную перемену местожительства и работы, введение специальных удостоверений личности и трудовых книжек. Все эти требования, ограничения и запреты сопровождались жёсткими санкциями, включая лишение свободы (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. - c.63-70).

За короткое время в областях по ту сторону от Одера и Нейсе поляки поставили немцев в состояние полного бесправия: принудительные работы, голод, издевательства от которых те мёрли тысячами. Зачастую появившиеся на этих землях поляки, не имели ничего, кроме бумаги от своих властей. Но с её помощью они быстро присваивали себе всё принадлежавшее немецкому населению. Очень быстро немцы оказались в роли «квартирантов-приживалок» в собственных хуторах, переместившись из своих домов в свинарники, конюшни либо, в лучшем случае, на сеновалы и чердаки. Обращались с ними соответственно. Невзирая ни на какие заслуги. Например, когда самому известному жителю Силезии - лауреату Нобелевской премии по литературе Герхарту Гауптману сообщили о выселении, для него это стало ударом, от которого он так и не оправился. Перед смертью Нобелевский лауреат только и смог, что спросить: «Я ещё в своём доме?» Дом принадлежал ему, но стоял уже на польской земле (Буйда Ю. «Немцы отрицательно влияют на освоение советской области» // «Коммерсантъ», №31 (484), 13.08.2002).

Научная комиссия Федерального правительства по истории изгнания, занимавшаяся исследованием проблемы в 1950-е годы, писала: «Повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения в областях восточнее линии Одер-Нейсе. Немецкие крестьяне стали сельхозрабочими при новых польских хозяевах, а мастера – подмастерьями при польских ремесленниках. Все вспомогательные службы и тяжёлые работы в поле и в городе должны были выполнять немцы, в то время как не только право собственности, но и правовая защита обеспечивалась только переселившимся на эти территории полякам… По отношению к немцам поляки питали ярко выраженную ненависть и настоящий садизм, проявлявшийся в изобретении зверств и различных унижений». В сельской местности поляки заставляли немецких стариков и женщин выполнять тяжёлую работу, которую в цивилизованном мире обычно делают животные, например, таскать плуги, бороны или телеги.

2 мая 1945 года польский премьер Берут издал указ, согласно которому вся «брошенная» немцами собственность автоматически переходила в руки польского государства. Варшава тем временем готовила армию к гигантской операции против немецкого гражданского населения. Во второй половине июня части Войска Польского пришли в движение. Цель – населённые пункты территории, лежащей восточнее Одера и Нейсе на сотни километров от Балтийского моря на севере до Силезии на юге.

Командующий 2-й армии Войска Польского в своём приказе требовал от своих солдат, чтобы те «поступали с немцами так же, как они - с нами. Многие забыли, каково было их обращение с нашими детьми, женщинами и стариками. Чехи сумели сделать так, что немцы сами сбежали с их территории. Исполняйте свою задачу твёрдо и настолько твёрдо, и решительно, чтобы германская нечисть не пряталась по домам, а бежала от нас сама, чтобы, оказавшись на своей земле, благодарила Бога за то, что унесла ноги. Помните: немцы - это всегда немцы. Выполняя задачу, приказывайте, а не просите». (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. - c.63-70).

С конца июня 1945 года из Бреслау, Глогау, Сорау и других городов ежедневно стали выдворять примерно по 20 тысяч немцев, отправлявшихся в Коттбус, Гёрлиц и другие пограничные города. Положение переселенцев было крайне тяжёлым. В одночасье они лишились собственности и имущества, которое наживалось годами. К тому же польские солдаты, гнавшие колонны изгнанников, ничего им не давали. Люди питались, в лучшем случае найденным на полях или сорванным украдкой с деревьев, росших по обочинам. Среди изгоняемых начался голод, эпидемии тифа и дизентерии, уносившие, прежде всего детские жизни. Больные умирали прямо на обочинах дорог.

В отличие от других западных славян – чехов, постаравшихся побыстрее выпихнуть немцев, поляки показали себя более рачительными хозяевами. Казалось бы - им достались территории, где счёт немецкого населения шёл на миллионы, поэтому избавится от него следует побыстрее. Ан нет. Поляки постарались попридержать немцев здесь почти до 1950 года. Причина в том, что на местах немецкое население стало объектом безжалостной эксплуатации и насилия. Подоплёка этого такова. Страны-победительницы решительно отмежевались от «репараций трудом», под которыми подразумевалась не только отправка немецких военнопленных в эти страны, но и принуждение их бесплатно работать на предприятиях своей страны по заданиям стран-победительниц. В то же время из 16 стран-членов ООН, представивших нечто вроде заявок на репарацию, претензии на германскую рабсилу для реконструкции хозяйства заявила только одна Польша.

Уже к лету 1945 года польские власти начали сгонять оставшееся немецкое население в концентрационные лагеря, обычно рассчитанные на 3–5 тыс. человек (например, Сикава, Потулице – для польских «фольксдойч»). Считалось, что там лица, подлежащие выселению, подвергались проверке. В лагеря отправляли только взрослых, детей при этом отнимали у родителей и передавали либо в приюты, либо в польские семьи - в любом случае их дальнейшее воспитание проводилось в духе абсолютной полонизации. Взрослые же выплачивали «репарации трудом», то есть использовались на принудительных работах.

В отличие от СССР, где восстановлением и строительством занимались, в основном, немецкие военнопленные-мужчины, Польшу восстанавливали гражданские немцы. В основном, старики и женщины. Оно и понятно. Откуда полякам было взять собственных военнопленных? Во всяком случае, в больших количествах? Польская армия под командованием генерала Владислава Андерса предпочла в 1942 году покинуть СССР, почему-то как раз накануне разворачивавшейся битвы под Сталинградом. Небезопасной для жизни и здоровья. Сформированные позже Сталиным две польские армии состояли поэтому во многом из советских военнослужащих. Что, после эвакуации армии Андерса, было вполне объяснимо (Подробнее: Чунихин В.М. Забытая депортация // Журнал «Самиздат», 05.12.2008).

В отличие от Чехословакии, как уже было сказано, в Польше этнические немцы и немки содержались, в основном, в концлагерях. Зимой 1945-1946 года смертность в них достигала 50%. Для сравнения: даже смертность в американских лагерях для немецких военнопленных в Рейнланде, согласно сохранившимся показаниям медицинской службы, составила в 1945 году «только» около 30%. В лагерях военнопленных победители-союзники вели себя очень жестоко по отношению к немцам - военным, эсэсовцам и т.д. Поляки же издевались над гражданскими лицами. Эта жестокость ужасала даже советских солдат, видевших сотни сожженных вместе с жителями белорусских деревень, и они заступались за немцев. Парадоксально, но советские военные и гражданская администрация и в самой Германии, и на других территориях, находившихся под их контролем, оказались намного гуманней поляков.

Из отчёта научной комиссии Федерального правительства по истории изгнания: «Жестокое обращение и умерщвление многих немцев в лагерях и тюрьмах под предлогом мер возмездия и наказания было грубым нарушением права даже в том случае, если на том или ином заключённом действительно лежала ответственность за преступления против поляков или польских евреев. Большая часть пострадавших была, вне всякого сомнения, невиновна... В связи с ненавистью к немцам, подпитанной национал-социалистическим господством и ещё более усиленной ранимым польским темпераментом, поляки более, чем западные державы, и даже более, чем русские, были склонны отплатить за прошлое беззаконие таким же беззаконием».

Концентрационные лагеря, в которые заключали немцев, можно разделить на две категории:

1) Находившиеся под управлением НКВД – они возникли сразу после занятия территории Красной Амией. В них содержались, в основном, военнопленные.

2) Лагеря для депортируемых и трудовые лагеря – имевшие различные названия (лагеря для выселяемых немцев, изоляционные и концентрационные лагеря) – управляемые польским аппаратом безопасности и созданные для потребностей т.н. верификации. В этих лагерях также оказалось значительное количество заключённых, верифицированных как поляки (например, в Гливицах они составляли 70%, в Опольском повете – 90 %).

Именно в многочисленных концлагерях второй категории и тюрьмах бывшей Восточной Германии (на территории собственно Польши, большая часть которой была занята Красной Армией уже в 1944 году, многие немцы вынуждены были жить в тюрьмах и лагерях ещё до окончания войны) погибли после 1945 года многие тысячи людей – в основном, женщины и старики. Так было в Ламсдорфе, Штадт Гротткау, Кальтвассере, Лангенау, Потулице у Бромберга, Гроново под Лисой, Сикаве под Лодзью…

Из рапорта во внешнеполитическое ведомство Великобритании (Raport R.W.F. Bashford do Brytyjskiego Foreign Office z 1945): «Концентрационные лагеря не были ликвидированы, а перешли под управление новых хозяев. Чаще всего руководство ими осуществляла польская милиция. В Swietochlowicach (Верхняя Силезия) те заключённые, которые ещё не погибли от голода или не были забиты до смерти, вынуждены ночь за ночью стоять по шею в воде пока не умрут. Из воспоминаний узника концлагеря Zgoda: «Не было совершенно никакой разницы между тем, что пережили узники, которым досталась неволя и пытки – под знаком «мёртвой головы» СС или под знаком польского орла. Всем, кто выжил, врезались в память бессонные ночи с их не забывающимися ужасами…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.72,75).

Несколько примеров.

Лагерь в Lambinowicach (Ламсдорфе). Носил официальное название «концентрационного лагеря для немцев» («obozu koncentracyjnego dla Niemcow»). Начал функционировать с конца июля 1945 года на основе инструкции воеводы силезско-дабровского (instrukcje Wojewody Slasko-Dabrowskiego Nr 88 Ldz. Nr. W-P-r-10-2/45 от 18-6-45). Первый комендант - Ч. Геборский, который по словам выживших заключённых, превратил его в «лагерь репрессий».

Концлагерь состоял из 6-8 бараков, каждый их которых был рассчитан примерно на 1000 человек. Вокруг – ряды колючей проволоки и несколько вышек с пулемётами. Узниками стали жители близлежащих деревень. О том, что они будут депортированы, эти люди узнали лишь за несколько часов до заключения в концлагерь. Вспоминает очевидец Jan Staisz, староста (soltys) деревни Кузница Лигоцка: «Затем нас собрали во дворе школы, откуда мы двинулись в Ламсдорф, расположенный в 12 км. По дороге солдаты и гражданские из поляков били тех людей, которые не могли идти или выходили из колонны. Во время пути в лагерь мы пели по-польски костёльный гимн «Под твою защиту». По прибытии в Lambinowic мы были жестоко избиты охранниками этого лагеря, после чего нас разместили в бараках» (Nowak Edmunt. Cien Lambinowic. Opole. 1991, с. 82-83).

В качестве польского концлагерь в Lambinowicach-Ламсдорфе просуществовал до осени 1946 года. По оценкам германской стороны, «от насилия со стороны поляков» всего за 14 месяцев там погибло 6488 немцев. Высокая смертность среди заключённых была результатом не только плохого питания и эпидемий тифа, но и частых (особенно в начальный период) жестоких издевательств, избиений и истязаний. Имели место и убийства. Женщин и девушек насиловали. Одним из трагических происшествий стал пожар в начале октября 1945 года, в процессе тушения которого охранники открыли по заключённым огонь из пулеметов.

Концлагерь Zgodа в Swietochlowicach. Был одним из самых ужасных и смертоносных для немецких узников. Начал функционировать с февраля 1945 года. Комендант С.Морель.

Вспоминает очевидец Eric von Calsteren: «Что ежедневно у нас были умершие было вещью совершенно обыденной… Умирали они везде, в умывальнике, в туалете, а также возле нар… а когда хотели пойти в туалет, то крались между трупами, так как если бы это было самое естественное дело». Из воспоминаний Gerhard Gruschka, в то время 14-летнего подростка-заключённого: «…также часто Морель и его подсобные из милиции или Службы безопасности находили поводы «разнообразить» себе жизнь посредством узников блока №7. Например, в день капитуляции Германии, ночью, группа милиционеров ударами палок и хлыстов погнала заключённых вдоль лагерной улицы к умывальне. Там нас окатили из брандспойтов, а затем мокрых и мёрзнущих погнали на плац. Один из милиционеров рычал «Лежать!», а все остальные толпой пробегали по нашим телам. Тех из нас, кто не мог вжаться в землю, толкали сапогами по головам, шеям, спинам. Затем раздалось «Встать!», посыпались удары и нас опять погнали к бараку-умывальне… В тёплые дни лета неописуемые муки причиняли яйца червей в открытых ранах узников, подвергавшихся истязаниям. Через какое-то время из них выклёвывались маленькие белые червяки, которые вызывали у узников страшные мучения… Над лагерем расширялась тотальная, небывалая атмосфера безысходности и [y]грозы. Когда днём проходили через бараки, там не было ни одних свободных нар на которых бы не лежали больные тифом. На полу также лежали истощённые узники. Их стенания и стоны были невыносимы, также как сильная вонь мочи и кала. Никто уже не мог спастись от полчищ вшей, которые стремительно множились…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.45, 50, 51, 73-74).

Из воспоминаний о концлагере в Swietochlowicach-Zgodzie: «…Количество тел было огромным… Охранники начали избивать всех: если не отдавали честь, если не говорили по-польски: «Так, проше пана», если не подобрали все свои волосы в месте стрижки, если не слизывали собственную кровь. Загоняли немцев в собачьи конуры и били их если они не хотели лаять. Заставляли узников бить друг друга: прыгать ногами на спину лежащего, лупить в нос с размаху; если какой-либо заключённый пытался ослабить удар, охранники говорили: - Я покажу тебе как это делается – и били так сильно, что однажды у одного из избиваемых вылетел стеклянный глаз. Насиловали немок – одна 13-летка забеременела - и дрессировали своих псов, так что на команду «Sic!», они вцеплялись узникам в гениталии…» (Sack John. Oko za oko. Gliwice.1995, с.178).

Эксплуатация интернированного в концлагерях немецкого населения активно осуществлялась вплоть до осени 1946-го, когда польское правительство решило начать депортацию выживших немцев. 13 сентября 1946 года Берут подписал декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа». Согласно этому указу, этнические немцы должны были быть интернированы и Германию. Однако, хозяйственные поляки свой декрет выполнять не торопились, вовсю используя дармовой труд немцев. Депортация, несмотря на декрет, все время откладывалась. А в лагерях тем временем продолжалось насилие над немцами. Так, в концлагере Потулице в период между 1947-м и 1949 годом от голода, холода, болезней и издевательств со стороны охранников погибла половина заключенных (Сумленный С. Изгнаны и убиты // Эксперт, 2008, N N 30, спец. вып.- с. 52-55).

Неспешно начатое в феврале 1946 года выселение немцев проходило без наличия необходимого транспортного обеспечения. При следовании по территории Польши переселенцы были зачастую лишены медицинской помощи, еды, подвергались жестокому обращению со стороны польской милиции, солдат и переселенцев. Дошло до того, что протесты советских оккупационных властей по фактам Польшей нарушения Потсдамских соглашений и межсоюзнических договоренностей сыграли свою роль в улучшении обращения польских властей с немецкими переселенцами, сберегая тем самым многие тысячи жизней (Выселение немцев с территории Польши в документах Советской военной администрации в Германии // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. Вып.3, серия Гуманитарные науки. – Калининград, 2005. - c.63-70).

Окончательная депортация немцев с территории, отошедшей Польше, была начата только с 1949 года и на этот раз закончилась в целом весьма быстро – уже к 1950 году. Это было обусловлено, помимо прочего, и внешнеполитическими факторами. По мнению историка Инго Хаара, занимающегося проблемами изгнанных немцев, только начало Корейской войны и обострение отношений с СССР заставило западных политиков «признать страдания немецкого народа и легализовать упоминания изгнания немцев из Польши, Чехословакии и других стран» (Кретинин С. Проблема беженцев в послевоенной Германии // Родина, № 3. 2009).

В целом оценки жертв, погибших после 1945 года, разнятся от 400-600 тыс. до более чем 2,2 млн. Счёт погибших немцев на миллионы ведёт «Союз изгнанных» - неправительственная организация, насчитывающая около 15 млн. членов. Председатель «Союза» Эрика Штайнбах называет цифру в 3 млн. погибших. Однако в данном случае следует учитывать, что речь идёт о погибших немцах, изгнанных из своих домов не только в Польше, но и Чехии и других стран Восточной Европы (вроде Югославии, Венгрии и Румынии, из которых выселяли не всех подряд; кроме того, судетские немцы выселялись в Австрию). Общее число изгнанных – около 14 млн. человек – это примерно треть всего населения тогдашней Германии. Интересно, что в отличие от Польши, в процессе выселения немцев, например, из Венгрии, Румынии или Югославии открытого насилия над ними не произошло.

В этом материале будет рассказано об одной из трагедий, произошедших сразу по окончании Второй мировой войны. Долгое время о ней замалчивали, как в западных, так и в советских источниках, в силу разных идеологических причин. Речь идёт о геноциде немецкого, именно немецкого населения западных районов нынешних Польши и Чехии. По прочтении этого материала могут быть такие реплики: «…так это же немцы! Они столько зла принесли…! …пусть отвечают …» и т.п. Сразу же отвечаю: сторонник того, что ни один народ не должен подвергаться геноциду, чтобы не говорили разные идеологи! Иначе, это сродни тем же идеям, что проповедовал один несостоявшийся австрийский художник!

Второй страной после Польши по масштабности послевоенного террора в отношении немцев стала Чехословакия, где немцы составляли более четверти населения (свыше 3 млн. человек). В основном это были судетские немцы (судетчане) - этническая группа, с древности и до 1945 года компактно проживавшая в Богемии, Моравии и части Силезии. В 1946 году, в соответствии с декретами президента Чехословакии Эдварда Бенеша, всю собственность судетчан конфисковали, а их самих депортировали. По разным источникам, число погибших при депортации составило от 30 тыс. (по оценке чешской стороны) до 250 тыс. (по подсчётам Землячества судетских немцев).

Вот фрагмент чехословацкой новостной хроники 1945 года: вина за пожар в одной из деревень в Судетах возлагается на местных немцев-саботажников. "Немцы, кто же еще! Они такие! Поэтому - выгнать их вон! " - возбужденно повторяет диктор.

В конце Второй мировой войны и в первые годы после ее окончания изгнание этнических немцев с мест их постоянного проживания в странах Восточной Европы сопровождалось масштабнейшим насилием - самосудами со стороны населения освобожденных стран, конфискацией имущества, заключением в концлагеря и массовыми депортациями. И это при том, что уже в августе 1945 года Устав международного военного трибунала в Нюрнберге признал депортацию народов преступлением против человечества. Наибольшего размаха этот террор достиг в Польше и тогдашней Чехословакии.

карта земель отошедших к Польше.

Комиссия Федерального правительства писала: "Повсеместное отчуждение собственности у немцев и заселение поляков вскоре повлекло за собой полное обнищание и деградацию немецкого населения в областях восточнее линии Одер - Нейсе. Немецкие крестьяне стали сельхозрабочими при новых польских хозяевах, а мастера - подмастерьями при польских ремесленниках. Все вспомогательные службы и тяжелые работы в поле и в городе должны были выполнять немцы, в то время как не только право собственности, но и правовая защита обеспечивалась только переселившимся на эти территории полякам. Поляки заставляли мужчин и женщин выполнять тяжелую работу, которую в цивилизованном мире обычно делают животные, например, тянуть плуг, борону или телегу. »

Статья XIII Потсдамского соглашения предписывала Польше и другим государствам, желавшим изгнать немецкое население, проводить так называемое переселение "упорядоченным и гуманным образом". Но условия, в которых происходило изгнание немцев с их родины, показывают, что польское правительство и польские власти этой части Потсдамских соглашений или совершенно не придавали значения или поляки понимали под "упорядоченным и гуманным" нечто совершенно другое, чем западные державы, по воле которых статья XIII вошла в Потсдамские соглашения.

14 миллионов немцев были выгнаны из своих домов в Польше, Чехии, Венгрии и других странах Восточной Европы после окончания войны. Лишь 12 миллионов сумели добраться до Германии живыми. «Бреслау, Оппельн, Глейвиц, Глогау, Грюнберг — это не просто названия, но воспоминания, которые будут жить в душах не одного поколения. Отказ от них — предательство. Крест изгнания должен нести весь народ», — эти слова, обращенные в 1963 году к изгнанным из стран Восточной Европы немцам, принадлежат канцлеру ФРГ Вилли Брандту.
По завершении войны самую горькую чашу предстояло испить не начавшей ее военной верхушке, а этническим немцам, проживавшим на территории стран Восточной Европы. Несмотря на то что действовавшая на тот момент Гаагская конвенция 1907 года прямо запрещала отчуждение собственности гражданского населения (ст. 46), а также отрицала принцип коллективной ответственности (ст. 50), почти полтора десятка миллионов немцев, преимущественно женщин, стариков и детей, в течение трех лет были изгнаны из родных мест, а их собственность — разграблена.

Изгнание немцев из Восточной Европы сопровождалось масштабнейшим организованным насилием, включая конфискацию имущества, помещение в концентрационные лагеря и депортацию — даже несмотря на то, что уже в августе 1945 года статут международного военного трибунала в Нюрнберге признал депортацию народов преступлением против человечества.

Польская катастрофа
Наибольших масштабов изгнание немцев достигло в Польше. К концу войны на территории этой страны проживало свыше 4 млн немцев. В основном они были сконцентрированы на германских территориях, переданных Польше в 1945 году: в Силезии (1,6 млн человек), Померании (1,8 млн) и в Восточном Бранденбурге (600 тыс.), а также в исторических районах компактного проживания немцев на территории Польши (около 400 тыс. человек). Уже зимой 1945 года, ожидая скорого прихода советских войск, проживавшие в Польше немцы двинулись на запад, а местное польское население приступило к массовому насилию по отношению к беженцам. Весной 1945 года целые польские деревни специализировались на грабежах бегущих немцев — мужчин убивали, женщин насиловали.

Уже 5 февраля 1945 (заметьте-бои ещё шли восточней этой линии. Очень торопились поляки прибрать к рукам немецкие земли. Впрочем, они всегда отличались аппетитами к чужим территориям. Ещё при рождении польского государства в 1918 г.-дитя Версальского договора, в первые же дни поспешило оккупировать земли Германии, Словакии и Литвы. Да и во время оккупации Гитлером Чехословакии, Польша быстренько оттяпала себе от последней Тешинский округ. Как назвал Черчилль Польшу: «европейская гиена..». О «миролюбивости» Польши будет отдельная статья. А пока продолжим. ) года премьер-министр временного правительства Польши Болеслав Берут издал указ о переводе под польское управление бывших немецких территорий к востоку от линии Одер-Нейсе, что было откровенным притязанием на переустройство границ после окончания войны.

2 мая 1945 года Берут подписал новый указ, согласно которому вся брошенная немцами собственность автоматически переходила в руки польского государства — таким образом предполагалось облегчить процесс переселения на запад страны населения с восточных территорий, частично отходивших Советскому Союзу.
Параллельно польские власти подвергали оставшееся немецкое население гонениям по образцу тех, что практиковались в нацистской Германии в отношении евреев. Так, во многих городах этнические немцы были обязаны носить на одежде отличительные знаки, чаще всего белую повязку на рукаве, порой со свастикой. Навешиванием на немцев опознавательных знаков, однако, дело не ограничилось. (Ничего не напоминает?! )
Эксплуатация интернированного немецкого населения активно осуществлялась вплоть до осени 1946-го, когда польское правительство решило начать депортацию выживших немцев. 13 сентября был подписан декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа». Впрочем, продолжение эксплуатации заключенных концентрационных лагерей оставалось важной составляющей экономики Польши, и депортация немцев все откладывалась, несмотря на декрет. В лагерях продолжалось насилие над немецкими заключенными. Так, в лагере Потулице в период между 1947-м и 1949 годом от голода, холода, болезней и издевательств со стороны охранников погибла половина заключенных.
Окончательная депортация немцев с территории Польши была начата только после 1949 года. По оценкам Союза изгнанных немцев, потери немецкого населения в ходе изгнания из Польши составили около 3 млн человек.
Истинно чешская тщательность
Второй страной после Польши по масштабности решения «немецкого вопроса» оказалась Чехословакия. В довоенной Чехословакии немцы составляли четверть населения страны. В основном они были сконцентрированы в Судетах — здесь проживало 3 млн немцев, что составляло 93% населения региона. Значительная доля немцев присутствовала и в Моравии (800 тыс. человек, или четверть населения), большая немецкая община имелась в Братиславе.

В 1938 году, получив на конференции в Мюнхене одобрение глав правительств Великобритании, Франции и Италии, нацистская Германия оккупировала Судеты, присоединив к своей территории районы проживания немцев. В 1939 году немецкие войска оккупировали оставшуюся часть Чехословакии, основав на территории Чехии так называемый протекторат Богемия и Моравия, а на территории Словакии — марионеточную Словацкую республику. Правительство же Чехии выехало в Лондон.

Именно в Лондоне чешское правительство в изгнании впервые сформулировало планы массовой депортации этнических немцев после окончания войны. Хуберт Рипка, ближайший советник президента Эдварда Бенеша, мечтал о массовом изгнании немцев уже в 1941 году, рассуждая на страницах газеты Čechoslovak — официального органа чешского правительства в изгнании — об «организованном применении принципа переселения народов».
Взгляды своего советника полностью разделял и президент Бенеш. Осенью 1941-го и зимой 1942 года Бенеш опубликовал две статьи в журналах The Nineteenth Century and After и в Foreign Affairs , где развивал концепцию «перемещения населения», которое должно будет помочь упорядочить послевоенную Европу. Не будучи уверенным в том, удастся ли убедить англичан в реализации планов депортации трехмиллионного немецкого населения, чешское правительство в изгнании на всякий случай начало аналогичные переговоры с представителями советского руководства.
В марте 1943 года Бенеш встретился с советским послом Александром Богомоловым и попросил о поддержке своих планов этнических чисток послевоенной Чехословакии. Богомолов уклонился от обсуждения планов, однако Бенеш был неутомим и уже во время поездки в США в июне 1943-го смог убедить как американское, так и советское руководство поддержать планы депортации немцев. Получив эту поддержку, чешское правительство приступило к разработке подробного плана этнических чисток. Первый рабочий вариант депортации немцев был представлен правительством Бенеша союзным державам уже в ноябре 1944 года. Согласно меморандуму Бенеша, депортация должна осуществляться во всех районах, где чешское население составляет меньше 67% (две трети), и продолжаться до тех пор, пока немецкое население не сократится до уровня ниже 33%.
К реализации этих планов чешские власти приступили сразу же после освобождения Чехословакии советскими войсками. Уже весной 1945 года по всей стране начались массовые насильственные акции против этнических немцев.

Вырезать под корень
Целые деревни и города, заселенные немцами, испытали на себе безнаказанное насилие чехов. По всей стране из немецкого населения формировались маршевые колонны, людям не давали собрать практически никаких вещей — и без остановок гнали к границе. Отставших или упавших зачастую убивали прямо на глазах у всей колонны. Местному чешскому населению было строго запрещено оказывать любую помощь депортируемым немцам.
В ходе только одного такого «марша смерти» — изгнания 27 тыс. немцев из Брно — на дистанции в 55 км погибло, по разным оценкам, от 4 до 8 тыс. человек.
На границе изгоняемые немцы подвергались процедуре «прохождения таможни», в ходе которой у них зачастую отбирали даже те немногочисленные вещи, которые они вынесли на себе. Но те, кому удавалось добраться до оккупационных зон на территории бывшей Германии — даже ограбленными, — завидовали соотечественникам, оставшимся под властью Бенеша.
17 мая 1945 года отряд чешских военных вошел в городок Ландскрон (сегодня Ланшкроун) и устроил «суд» над его жителями, в ходе которого в течение трех суток к смерти приговорили 121 человека — приговоры приводились в исполнение немедленно. В Постельберге (сегодня Постолопрты) в течение пяти дней — с 3 по 7 июня 1945 года — чехи замучили и расстреляли 760 немцев в возрасте от 15 до 60 лет, пятую часть немецкого населения города.
Один из самых чудовищных случаев произошел в ночь с 18-го на 19 июня в городе Прерау (сегодня Пржеров). Там чешские солдаты, возвращавшиеся из Праги с торжеств, посвященных окончанию войны, встретились с поездом, перевозившим немецкое население, которое в конце войны было эвакуировано в Богемию и теперь депортировалось в советскую оккупационную зону. Чехи приказали немцам выйти из поезда и начать рыть котлован для братской могилы. Старики и женщины с трудом выполняли приказ солдат, и могила была готова только к полуночи. После этого чешские солдаты под командованием офицера Карола Пазура расстреляли 265 немцев, среди которых было 120 женщин и 74 ребенка. Самому старшему из убитых гражданских было 80 лет, а самому младшему — восемь месяцев. Закончив расстрел, чехи разграбили вещи, принадлежавшие беженцам.
Десятки подобных случаев происходили весной-летом 1945 года по всей Чехословакии.
«Спонтанные акции возмездия» достигли своего пика в июне-июле 1945 года, когда по всей Чехии сновали вооруженные отряды, терроризировавшие немецкое население. Для поддержания градуса насилия правительство Бенеша даже сформировало специальный орган, занимавшийся этническими чистками: в министерстве внутренних дел был организован отдел по осуществлению «одсуна» — «изгнания». Вся Чехословакия была поделена на 13 районов, во главе каждого стоял ответственный за изгнание немцев. Всего в отделе МВД по вопросам изгнания работало 1200 человек.
Такая стремительная эскалация насилия заставила союзников выразить свое недовольство этими акциями, что немедленно вызвало резкое недовольство чехов, рассматривавших убийства и изгнание немцев как свое естественное право. Результатом недовольства чехов стала нота от 16 августа 1945 года, в которой чешское правительство ставило вопрос о полной депортации оставшихся 2,5 млн немцев. Согласно ноте, 1,75 млн человек должны были переселиться в американскую оккупационную зону, а 0,75 млн — в советскую. Около 500 тыс. немцев к этому моменту уже были изгнаны из страны. Итогом переговоров чехов с союзными державами стало разрешение депортировать немецкое население, но в организованном порядке и без эксцессов. К 1950 году Чехословакия избавилась от немецкого меньшинства.
Между тем, несмотря на значительную долю беженцев, проблема изгнания немцев из стран Восточной Европы долгое время оставалась запретной темой как на востоке, так и на западе страны.
Сегодня тема изгнания немцев из Восточной Европы все еще остается одной из самых болезненных проблем во взаимоотношениях Германии с Польшей и Чехией.
…………………………………………………
«Докладная записка Ивана Серова - Лаврентию Берии,
Берлин, 14 июня 1945.
Разослано: Сталину, Молотову, Маленкову.
Совершенно секретно

В Управление комендатуры фронта поступили данные, что на границе Германии с Чехословакией в г. Альтенберг (южнее г. Дрездена) переходят большие группы немцев, выселяемых из Чехословакии, при этом имеется много случаев самоубийств.
Посланной на место группой оперработников установлено, что Чехословацкое правительство вынесло постановление, согласно которому все немцы, проживающие в Чехословакии, обязаны немедленно выехать в Германию.
Местные органы власти, в связи с постановлением, объявляют немцам, чтобы они в течение 15 минут собирались и выезжали в Германию. На дорогу разрешают взять с собой 5 марок. Никаких личных вещей и продовольствия брать не разрешают.
Ежедневно в Германию прибывает из Чехословакии до 5000 немцев, большинство которых женщины, старики и дети. Будучи разорены и не имея перспективы на жизнь, некоторые из них кончают жизнь самоубийством, вскрывая бритвой вены на руках.
Так например, 8 июня районный комендант зафиксировал 71 труп со вскрытыми венами. »
………………………

«Докладная записка Серова - Берии,
Берлин, 3 июля 1945.
Разослано: Сталину, Молотову .

От лица граждан немецкой национальности, проживавших до войны в Чехословакии, поступают многочисленные жалобы в адрес т. Жукова и военных комендантов о том, что чехословацкие власти, выселяя немцев из Чехословакии, исключительно грубо обращаются с женщинами и детьми, не обращают внимания на заявления женщин о том, что их мужья арестованы гитлеровцами и до сих пор находятся в концентрационных лагерях.
При этом указывается, что у населения отбирают все личные вещи и деньги, оставляя на дорогу лишь по 100 марок.
Как сообщают наши коменданты и начальники оперативных групп, выселение немцев с территории Чехословакии проходит неорганизованно и без всякого предупреждения наших комендантов.
Как правило, приезжают грузовые автомашины с чехословацкой стороны, на которых сидят выселяемые немцы, а вместе с ними чехословацкие солдаты, затем сбрасываются вещи, переселяемые высаживаются и машины уходят.
Неорганизованность выселения можно подтвердить такими фактами: в районе г. Эверсбах (Чехословакия) наш оперативный работник встретил командира 28 стрелкового полка чехословацкой армии. В разговоре с ним оперативный работник установил, что командованию полка никаких указаний от правительства о выселении немцев не дано, но так как чехи, в том числе и он сам, очень не любят немцев, а их полк размещается в немецком районе, поэтому он и принял решение всех немцев переселить в Германию.
Кроме того, в ряде случаев чехословацкие офицеры и солдаты в населенных пунктах, где проживают немцы, с вечера выставляют усиленные патрули в полной боевой готовности и ночью открывают стрельбу по городу. Немецкое население, перепугавшись, выбегает из домов, бросая имущество, и разбегается. После этого солдаты заходят в дома, забирают ценности и возвращаются в свои части.
В результате такого переселения в районах, граничащих с Чехословакией, собралось несколько десятков тысяч переселяемых немцев, которые ходят попрошайничают и голодают. Имеются случаи самоубийства.
В связи с тем, что мы за последнее время получили ряд сообщений, что среди этого контингента имеются случаи заболевания инфекционными болезнями: сыпной тиф и др., - было бы целесообразно, чтобы чехословацкое правительство ставило в известность советскую военную администрацию в Германии о плане переселения.
Докладываю на ваше решение .»

и берлинского Фонда имени Бертельсмана (Bertelsmann Stiftung) в начале марта нынешнего года в Германии был проведен социологический опрос об отношении немцев к Польше и полякам, с одной стороны, и к России и россиянам, - с другой. Выяснилось, что вопреки существующим стереотипам, жители ФРГ больше симпатизируют полякам, а все разговоры о родстве душ немцев и русских - всего лишь миф.

25 июня результаты опроса представила в Фонде имени Бертельсмана, а затем прокомментировала в интервью Deutsche Welle руководитель европейских программ института ISP Агнешка Лада .

DW : Госпожа Лада, то, что варшавских социологов интересуют мнения немцев о поляках, понятно. Но чем объясняется их интерес к отношению немцев к России и россиянам?

Агнешка Лада: Наш институт проводил уже несколько подобных исследований, в прошлом году, например, - в России. Мы сравнивали представления россиян о немцах и о поляках. Так что новый опрос - это продолжение. Такие исследования мы проводим потому, что для Польши Германия и Россия - это важнейшие соседи, с которыми у нас сложные исторические отношения. И поляков всегда интересовало, какими их видят русские и какими - немцы.

Германо-российское сотрудничество в прошлом нередко оборачивалось серьезными проблемами для Польши. Теперь ситуация иная, Германия ведет тесный диалог с Польшей о России. Тем не менее у польской общественности порой возникают вопросы и сомнения.

- Какие же результаты опроса об отношении немцев к России оказались для вас особенно неожиданными?

В первую очередь меня удивило то обстоятельство, что у очень многих немцев при упоминании слова "Россия" возникают ассоциации с употреблением алкоголя, с водкой. Я этого не ожидала.

- Какие стереотипы в отношении Польши и России можно теперь считать изжитыми, а какие еще нет?

Радует, что в отношении Польши более не существует стереотипа "экономики по-польски". Если теперь немцы говорят о польской экономике, то имеют в виду в первую очередь успешное хозяйственное развитие и промышленный рост, а не бесхозяйственность и беспорядок. Это большое отличие от прежних опросов. Что касается России, то у нас нет прежних сравнительных данных. Последний опрос, однако, позволяет сделать вывод, что многие немцы не считают систему власти в России полностью демократичной.

- Бытует мнение о родственных душах немцев и русских. Ваше исследование подтвердило или опровергло такой тезис?

контекст

В ходе опроса выяснилось, что немцы больше симпатизируют полякам нежели русским. При этом, правда, обе нации воспринимаются немцами, как похожие друг на друга, но очень отличающиеся от них самих. Мы спрашивали наших респондентов о том, каковы характерные черты типичных поляков, русских и немцев. Из ответов вырисовывается очень хорошая картина самой Германии, а также следует, что представления немцев о поляках и русских похожи. И хотя рейтинг у поляков здесь выше, чем у русских, они считаются ближе друг к другу, чем немцы с поляками или немцы с русскими.

- Насколько корректно сравнивать представления немцев о поляках и о русских? Может быть , пора проводить сравнительный анализ их отношения к полякам с тем, что думают в Германии о французах, испанцах, итальянцах?

Вы правы, теперь имеет смысл сравнивать поляков с другими нациями стран-членов Европейского Союза. В головах многих немцев, однако, укоренилось понятие Восточной Европы, к которой относятся и поляки, и русские. Наше исследование как раз и показало, что Польша - это не просто восточноевропейская страна, но и государство Евросоюза. Ее и мерят в Германии по шкале ЕС. Так что напрямую сравнивать отношение к Польше и к России вообще-то нельзя. Но поскольку в самой Германии такое сравнение все время делают, то мы и хотели показать, что оно хромает, что к России следует подходить с другой меркой.

- Какова, с вашей точки зрения, причина довольно критического отношения немцев к России?

В последнее время в германо-российских политических отношениях произошло много событий их омрачающих. Экономические связи развиваются великолепно, но в политическом плане царит напряженность. То, что произошло с представительствами немецких политических фондов в России, курс России на несоблюдение демократических стандартов - вот главная причина критических оценок немцами политической ситуации в России.

По пути в Германию (воспоминания бывшего дипломата) Путлиц Вольфганг Ганс

Немцы и поляки

Немцы и поляки

Мне удалось сэкономить год и избежать составления «рубашек». Я попал прямо за границу. Согласно Версальскому договору, 1925 год был последним годом, когда немцы, жившие в районах, отошедших к Польше, и не желающие принять польского гражданства, могли переселиться в Германию. В провинциях Познань и Поморье таких людей были сотни тысяч. Для организации переселения этой массы тамошнему немецкому консульству спешно требовались сотрудники для обработки огромного количества бумаг: Так я попал в Познань.

Я неохотно отказался от жизни в Берлине и от своей удобной квартиры на Тиргартенштрассе. Положительным было то, что в Познани я получал прибавку за службу за границей, в то время как в Берлине я был вынужден сокращать свои расходы. Раньше я получал у Раумера 400 марок в месяц, министерство же иностранных дел платило своим молодым атташе, которые, как правило, были отпрысками богатых семейств, лишь 250 марок. Во всяком случае перевод в Познань освободил меня от неприятной необходимости вновь обращаться к отцу за подачкой.

О жизни служащего немецкого учреждения в Польше в эти годы много приятного не расскажешь. Отношения с нашим восточным соседом на протяжении столетий представляли собой одну из мрачных глав немецкой политики. Трудно было ожидать, что поляки при выселении будут действовать в лайковых перчатках: ведь дело шло о немцах, которые на протяжении веков грабили их страну и выступали в роли безжалостных и высокомерных господ. Разумеется, отдельным немцам во многих. случаях приходилось очень тяжело. Тот, кто, подобно мне, работая в консульстве, был вынужден ежедневно заниматься сотнями судеб этих несчастных, к сожалению, очень легко поддавался настроениям, в результате которых забывал, что в данном случае речь идет о восстановлении исторической справедливости.

Как и повсюду, получалось, что тяжелее всех приходилось маленьким людям, в то время как настоящие виновники в большинстве случаев ухитрялись выходить сухими из воды. Так называемые гакатисты, все эти ганземаны, тидеманы и другие пресловутые «пожиратели поляков», в тех случаях, когда им это удавалось, «благоразумно» высказывались в пользу Польши. Теперь они были признанными польскими гражданами и со спокойной душой оставались в своих награбленных латифундиях. В то же время крестьяне, ремесленники и им подобные, честно отстаивавшие свою принадлежность к немецкой нации, очень часто теряли все свое имущество.

Главной обязанностью консульства была организация отправки переселенцев. Ежедневно мы должны были готовить бумаги для тысяч людей. Обычно уже с раннего утра приемная была переполнена, и часто очередь желающих переселиться в Германию тянулась до наружной двери. Люди были в отчаянии, ругались, были даже случаи покушения на самоубийство.

Наша жизнь проходила в работе, ибо со всем этим потоком невозможно было справиться за восемь часов. Как правило, мы задерживались в бюро до позднего вечера.

Общения с польским населением фактически не существовало: поляки избегали нас, а мы, со своей стороны, не искали контакта с ними. Никому из нас не приходила в голову мысль изучить их язык. Каждый польский текст переводился переводчиком. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы мы интересовались польским театром или другими явлениями культурной жизни Польши.

Свободные вечера мы проводили в лучшем случае в ресторане «Бинек», который посещали исключительно немцы и куда поляки не показывали даже носа. То, что там можно было узнать о Польше и об условиях в этой стране, разумеется, не имело ничего общего ни с дружественным отношением ни с объективностью.

Время от времени я навещал своих бывших товарищей по школе и полку, имевших имения в Познани и Поморье. В большинстве они также стали польскими гражданами и, как и прежде, жили в своих замках. Несмотря на это, они не считали необходимым изучать польский язык. Если в наших бранденбургских рыцарских поместьях все еще царили социальные условия, характерные для феодализма, то здесь создавалось впечатление, что ты попал в раннее средневековье. По сравнению с обросшими грязью свинарниками, в которых вынуждены были ютиться польские батраки, дома поденщиков в Лааске могли сойти за солидные и нарядные пригородные виллы. Если у нас дома общий диалект создавал определенное ощущение связи между помещиком и рабочими, то здесь пропасть между господином и батраком подчеркивалась еще и тем, что батрак, желающий обратиться к господину с просьбой, был вынужден прибегать к чужому для него немецкому языку. Я не верил своим глазам, когда в первый раз увидел, как при появлении разряженного помещика не только мужчины, но и женщины подбегали к нему, пытаясь поцеловать руку или даже полу его полупальто. И у нас батраки снимали шапки, когда приветствовали отца, но здесь при этом делался такой земной поклон, что шапки, казалось, подметали землю у сапог господина. Немецкие помещик в Польше принимали эти изъявления покорности в большинстве случаев с высокомерным спокойствием. Мне, однако, рассказывали, что польские помещики с большой строгостью требуют соблюдения этих недостойных обычаев.